ЗелУзел.РУ

Осенняя соната

...и задумчивый город засыпан опавшей листвой,
и пронзителен воздух - такие теперь времена...
Это поздняя осень кружит над моей головой,
жёлто-красная осень, так странно похожая на
те, которые были, и, видишь, куда-то ушли,
оставляя не то, чтобы грусть, и не то, чтобы боль,
но какую-то смуту, и запах подмёрзшей земли,
перемешанный с небом и с той же опавшей листвой.
А над миром горят фонари, всё горят фонари,
так иди, унося эту смуту под синим плащом,
и, как в детстве, опять сам с собой говори. Говори,
что листва облетает на свете, а ты ни при чём.
Вот и слушай пресветлую песню осенних сонат,
осенённую сумраком солнца, как сонной свечой,
понимая, что ты, как всегда, навсегда виноват
в вечных горестях этой земли. И во многом ещё.



Ночной дождь в ноябре

Шли облака по небу, а дожди
шли по земле, и листья устилали
их путь, и было нечто впереди,
что прошлым объясняется едва ли.
Мне снился сон опять о том, что сон
мне снился, будто повторялись снова
причины и последствия времён,
нелепости и бедствия былого.
И жизнь опять была подчинена
той музыке, в присутствии которой
мы счастливы. И светлая луна
всплывала ввысь за выцветшею шторой.
И всё казалось - радуйся, живи,
ни боли, ни беды, ни беспокойства...
...есть грустное загадочное свойство
у одиночеств - быть сильней любви.
Сквозь шорох капель, падающих с крыш,
услышь меня,
услышь меня,
услышь.


О любви

Михаил Розенштейн
Есть больное наследство,
есть стихи на столе,
есть любовь - это средство
выживать на земле.
Выживать, не старея,
не сжигая ни дня,
ни о чём не жалея,
никого не виня.
Над вчерашним ночлегом
облака чередой,
листопадом и снегом,
и вечерней звездой,
и потерянным домом,
и бессонницей, и
чем-то очень знакомым
пахнут губы твои.
Сладок дым папиросы,
ни к чему горевать,
есть любовь - это способ
на земле выживать.
Неизбежна оплата
всех удач и побед,
небо в красках заката,
время сходит на нет.
Только это не страшно,
жизнь, как прежде, легка,
и над домом вчерашним
чередой облака.
И сдаваться без боя
нам совсем не к чести,
так уж вышло, что двое
нас на этом пути.
Плачь же, радуйся, бедствуй,
но для нас для двоих
лишь любовь - это средство
оставаться в живых.


Акварель

В конце декабря расцветает гвоздика
на столике возле окна,
а в кроне напротив бессонно и тихо
живёт золотая луна.

И кажется, жизнь начинается снова,
ведь только посмотришь в окно -
всё ясно, как в детстве, и каждое слово
рукою потрогать дано.

Пиши свои странные песни, покуда
на свете твоём холода,
и жизнь, так привычно творящая чудо,
светла, как речная вода.

Покуда ни страха, ни срока, ни лиха,
покуда на все времена
в конце декабря расцветает гвоздика
на столике возле окна.


Глаза темноты

У дома есть крыша. По крыше гуляют коты.
А ты с ними часто сидишь и отчаянно куришь.
Пьёшь пиво, молчишь, и о чём-то неясном тоскуешь,
и смотришь в глаза темноты. А в глазах темноты

пылает луна, что похожа на стёртый пятак,
на стёртый пятак, и поныне имеющий цену,
и скучный Пьеро, выбираясь на вечную сцену,
трясёт рукавами до пола. До пола. Итак,

кто выдумал, что победив в бутафорских боях,
в прозрачной ночи, при такой же луне ярко-медной
увидишь, как жизнь - та, что прожили мы на паях
уходит бесследно? Бесследно уходит. Бесследно.

Что было, то было. И как это было острО -
кошачий зрачок в свете фар, пролетающих мимо...
Так вот он каков - страшный танец печального мима...
На кукольной сцене заплаканный пьяный Пьеро.

Живи себе, здравствуй, ходи по субботам в кино,
детёнышам на ночь мурлыкай давнишние песни,
и жизнь, что как будто уже закатилась давно,
однажды воскреснет. Воскреснет однажды. Воскреснет.


Детская песенка

В старом доме возле сквера,
там, где виден из окошек
заржавевший мотороллер
без руля и без колёс,
долго-долго, дружно-дружно
жили восемь серых кошек,
жили восемь серых кошек,
и один лохматый пёс.

Кошки были безымянны,
пёс ютился без прописки,
их любили все соседи,
и жалели их до слёз,
потому что были очень-
очень ласковыми киски,
очень ласковыми киски,
и совсем незлобным пёс.

Но однажды ясным утром
стало холодно немножко,
а потом замёрзли лужи,
и ударил вдруг мороз,
и от холода и снега
разбрелись по свету кошки,
разбрелись по свету кошки,
и пропал лохматый пёс.

Шла неделя за неделей,
и рыдали мамам крошки:
Где лохматая собака?
Что же с кисками стряслось?
Но назад не возвращались
эти серенькие кошки,
эти ласковые кошки,
и лохматый добрый пёс.

А когда зазеленели
в сквере клумбы и дорожки,
возвратился пёс лохматый,
и увидел, что сидят
возле старого их дома
те же восемь серых кошек,
те же восемь серых кошек,
и одиннадцать котят.

В старом доме возле сквера,
там, где виден из окошек
заржавевший мотороллер
без руля и без колёс,
там теперь живут не восемь -
девятнадцать серых кошек,
девятнадцать серых кошек,
и один лохматый пёс.